Афанасий Семенович Кузнецов

Тайна римского саркофага

За стенами Рима

Есть у меня друг – молодой инженер одного из свердловских заводов – человек весьма любознательный и живой. Почти все свободное время он проводит в музеях и библиотеках, листая древние фолианты, подшивки старых газет и журналов. И надо видеть, как сияют его глаза, когда ему удается раскопать какой-нибудь интересный факт! С восторгом рассказывает он о каждой своей находке, и в его изложении любое событие становится выпуклым, ярким, приобретая особое, романтическое звучание.

Узнав, что я еду по туристической путевке в Италию, он пришел ко мне однажды вечером, держа в руках хорошо знакомую мне коричневую папку. Я понял: принес что-то интересное. Глаза выдавали его нетерпение.

– Смотри!

Он протянул мне газетную вырезку. Это была статья из «Комсомольской правды» – «Русский из отряда «Бандьера росса».

– Ты читай, читай! – поторопил меня друг.

Автор, инженер А. Авдеев, рассказывал о посещении братских могил в Ардеатинских пещерах близ Рима. Там на саркофаге № 329 прочел он русскую фамилию: «Кулишкин Алексей». А позднее от пожилого служителя узнал историю, ставшую легендой.

Вместе с тремястами тридцатью четырьмя итальянцами Кулишкин был расстрелян фашистами в Ардеатинских пещерах.

Вот как описывал автор этот трагический момент:

«Руки Алексея были крепко стянуты за спиной. Рядом с ним стоял партизан Галафати. Кругом гремели выстрелы, Алексей повернулся и шагнул к гитлеровцам.

– Хальт!

Кулишкин изогнулся и прыгнул на автоматчика. Удар головой пришелся фашисту в живот. Немец упал и с дикими воплями покатился вниз, к провалу. Собран последние силы, Алексей прыгнул на фашиста и увлек за собой»…

– Ну, что ты скажешь? – спросил друг.

Я молчал.

– Ты же едешь в Италию. Непременно побывай в пещерах и поклонись этому саркофагу. А, может быть, тебе удастся узнать подробности из жизни Кулишкина – кто он, из каких краев, где жил до войны?..

Мы расстались… Уже перед самым моим отъездом на вокзал он позвонил мне и, волнуясь, сказал:

– Слушай, я узнал такое, такое…

Что ж, ведь он всегда что-нибудь да «узнавал такое, такое…» В другое время я обязательно выслушал бы его, наверное, пригласил бы к себе поболтать, но тут…

– Мне некогда, дружище, – сказал я. – Через час отходит поезд.

– Ну, ладно. – Он помедлил. – Езжай! А вернешься – все расскажу. И не забудь: Ардеатинские пещеры, саркофаг номер триста двадцать девять!..

В трубке щелкнуло, раздались короткие гудки…

Разве знал я, что новость, которую хотел рассказать мне друг перед моим отъездом в Италию, имела прямое отношение к событиям, которые произошли 23 марта 1944 года на одной из улиц Рима. Но я его тогда не дослушал.

…И вот мы в Италии.

Какова она, родина великого Леонардо да Винчи, бессмертного Рафаэля, божественного Данте?..

В волнении смотрим мы на воспетое тысячами поэтов ясное бирюзовое небо, наблюдаем противоречивую пестроту жизни сегодняшней Италии.

Рим!.. Когда произносишь это слово, в памяти возникает Рим эпохи цезарей, Рим первых христиан, Рим Борджиа, Рим-музей, скопивший в своих многовековых стенах великие сокровища истории и искусства, Рим Спартака и Гарибальди…

Вокруг шумел большой современный город. Полицейские на мотоциклах и автомашинах с автоматами и винтовками в руках, монахи и монахини на мотороллерах… Газетчики выкрикивают: «Унита!», «Темпе!», «Аванти!»… Детишки черные, как цыганята, грызут турецкие рожки или продают сигареты.

На улице совершается все. В железной печке готовят обед; там стирают белье; на порогах домов женщины кормят грудных детей; у магазинов толпятся американские туристы; возле газетных киосков громко болтают и смеются девушки и парни, а на скамейках, в тени тополей, дремлют безработные. Как в кино.

С огромных плакатов улыбающиеся девицы уговаривают купить кока-кола. Но мало кого интересует залежалый американский товар… Народ Италии хочет свободы и мира.

Почти на каждом доме короткая надпись: «Паче!» – «Мир!».

Приблизительно здесь находилось в древности Марсово поле…

Весь день мы бродили по Риму, осматривая его достопримечательности. К вечеру, покинув Форум, мы прошли мимо великолепной триумфальной арки Константина, воздвигнутой в память победы над Максенцием, и очутились у грандиозного памятника древнего Рима – знаменитого амфитеатра Флавиев, названного, благодаря своим колоссальным размерам, Колизеем.

Несмотря на расхищение его тесаных каменных глыб в средние века для постройки папских дворцов, Колизей и сейчас удивляет своей величиной. Вся эта почерневшая от времени масса развалин возвышается почти бесформенно и не похожа на дело рук человеческих. Мертвая громада Колизея угрюмо смотрит пустыми просветами окон. Ныне здесь обитают скорпионы, летучие мыши и молчание.

Когда входишь под арку пустынного Колизея, невольно кажется, будто вот-вот услышишь доносящиеся из обширных подземелий глухие стоны умирающих гладиаторов да рев диких зверей, выпрыгивающих из люков на арену.

Воображение рисует заполненную людьми гигантскую арену. Люди убивали друг друга, чтобы потешить сидевших на ступеньках амфитеатра пятьдесят тысяч праздных римлян. Горожане возбужденно аплодировали тому гладиатору, который получал право ступить ногой на окровавленную грудь побежденного…

Теперь же мы увидели лишь, как дерутся в пыли одичавшие кошки да туристы с ловкостью гладиаторов карабкаются вверх, чтобы проверить, действительно ли Колизей имеет пятьдесят два метра в высоту и пятьсот сорок семь метров в окружности.

Колизей был озарен лучами заходящего солнца. Оно весь день горит над «вечным городом», опаляя его древние камни. И было бы куда справедливее, если бы вместо волчицы гербом Рима стали солнце и камень.

Камень всюду. Вот Пантеон. Он вызывает чувство восхищения перед человеческим гением.

Этот храм построил консул Агриппа, друг и родственник императора Августа. Храм был воздвигнут в 67 году до нашей эры в честь Марса и Венеры, главных покровителей Рима. Позднее он был посвящен всем богам, отчего и получил название «Пантерн». Прошли тысячелетия, но и теперь поражаешься красотой и гармонией форм этого классического сооружения.

Здесь, в низкой и скромной мраморной нише под бронзовым лавровым венком, покоится прах великого художника Рафаэля ди Санти.

– Наш Рафаэль погиб от горячки в таком же возрасте, как и ваш Пушкин, – говорит гид и тут же замечает: – Они оба наши, они принадлежат всему миру – и Рафаэль, и Пушкин.

На гробнице великого художника бронзовый бюст и изящно выполненная надпись, сочиненная в латинском стиле кардиналом Бембо:

«Здесь покоится Рафаэль. При его жизни великая мать вещей боялась быть побежденной. После его смерти она поверила в свою».

Я прочитал эту надпись и вспомнил о русском партизане, погибшем здесь, на земле Рафаэля. Он, может быть, и сам не сознавал того, что защищал светлую память творца «Сикстинской мадонны» от врагов всего человечества – фашистов.

Гид, чувствовавший наше настроение, и сам воодушевился им. А надо видеть итальянца, проникнутого воодушевлением. Это целый фейерверк остроумия, восклицаний и неуловимых, как молния, жестов. За каких-нибудь полчаса мы узнали от него этапы жизни и творчества Рафаэля, биографии многих погребенных тут же выдающихся деятелей итальянской культуры, услышали о скабрезных похождениях итальянских королей…

Он устал, наш гид. И в заключение, вздохнув, с сожалением произнес:

– Это единственный древнеримский храм, целиком сохранившийся до нашего времени… Вы сегодня осмотрели развалины так называемого «вечного города». Это все, что осталось от его былого могущества. Вечного, оказывается, ничего на свете не бывает. Весы истории качнулись, и Рим, некогда могущественный и гордый, теперь покорно идет за выскочкой Вашингтоном.